Как пенсионеры возрождают разрушенные деревенские храмы?

Тяжелый, одному едва под силу поставить. От руки, даже не просьба - мольба – Спасите. Отец Павел каждое утро выставляет щит на перекрестке. Он ждет тех, кто вместе с ним готов спасать храмы Осьминского поселения.

 

Иерей Павел:

- «Ну, крик отчаяния. Ну, не отчаяния, конечно, это грех. Пытаемся сдвинуть народ с мертвой точки. Чтобы народ обратил внимание на святыни, потому что это их святыни, не только государственные. Что народ должен сам поднимать, сам восстанавливать, а не ждать, пока кто-то приедет за тебя. Надо действовать самому». 

 

Из письма комитета по культуре Ленинградской области: 

По состоянию на 1 сентября 2017 года на территории  области расположены 330 объектов культурного наследия, отнесенные к объектам религиозного назначения. Из  них 62 объекта федерального значения, 83 объекта регионального значения и 185 выявленных. 

 

Церковь Вознесения Господня в Самро построили в 1909. Когда- то богатая - высокая колокольня, золотой купол. Ее закрывали в тридцатые, во время войны священникам позволили вернуться, а после - снова закрыли. Отдали колхозу « Красный Самряк». Советские власти, правда, обязали сохранить здание. Но нет колхоза давно, и церковь давно разрушается.    

 

Выпускник петербургской семинарии Отец Павел думал, в Осьмино задержится  недолго. Но вот  уже пять лет  с тех пор, как  он отслужил  здесь первую  за 60 лет литургию.  

 

Иерей Павел:

- «Здесь было 20 см штукатурки, все опало, мусор, и плитка, и кирпичи, вычистили пол, сделали уборку на крыше. Местные убрали деревья, они уже вот такие были. Есть даже не верующие, которые готовы помогать в чем либо. Такие присутствуют люди в нашей жизни, которые просто готовы участвовать в каком-то добром деле. Потому что храм – это святыня, на которой держится вся деревня. Как это раньше было. Храм это статус жизни. То есть, если есть храм, то  деревня живет».

 

Валерий Фенев, корреспондент:

- «Подобные каменные храмы высотой в десятки метров находились почти в каждой деревне. Собственно в Осьмино, в Самро и здесь, в деревне Рель. Храм Святителя Николая им в округе славу чудотворного. Говорили, здесь излечивались больные проказой. Теперь смертельная болезнь под названием время и разрушения поразила сам храм. И чуда исцеления пока не предвидится».

Церкви в Рели и Самро - памятники регионального значения. Казалось бы, им-то обязаны помочь. Но по документам их собственники - совхозы, которых давно уж нет. Банкроты так и не передали храмы на баланс региона.  А значит, и рассчитывать на помощь государства - бессмысленно. Бессильны и меценаты, если бы они и нашлись. Без согласования в стены памятника и кирпич не положишь, скорее, храм упадёт и разрушится окончательно».

 

Иерей Александр, ответственный за связи с общественностью Гатчинской Епархии:

- «Закон есть закон. Знаете латинскую поговорку …– закон суров, но это закон.  Мы живем в правовом государстве. Если каждый от «балды» начнет что-то придумывать, извините за выражение, если каждый будет пытаться восстанавливать памятник без согласования, он может нанести непоправимый урон памятнику. Да, из лучших побуждений, но бывает такое.»

 

Ирэн Хаустова, архитектор-реставратор, член Всероссийского общества охраны памятников  истории и культуры:

- «Нет гибкости. Вот эта жесткость административная – она мешает всему. Вот допустим, захотят восстановить какую-то церковь народно. Тогда немедленно должен быть организован государственными органами человек, который будет следить за тем, как это делается».

 

- «Хорошо, что над нами нет начальника. Мы сами по себе. Что можем, то и делаем. А свобода – она всегда ценилась очень дорого.»

 

Кингисеппский район:

 

И всё-таки они есть народные зодчие. Александр Лунев, он из местных, из Керстово. Вместе с соседом, также Александром, спасает храм. Сделала это возможным чья- то забывчивость. Вот она – тридцать пять метров в высоту – церковь Николая Чудотворца. Храм забыли отметить в кадастровых планах. Официально его как бы нет. И согласовывать работы ни с кем не нужно. 

 

Александр Лунев, житель деревни Керстово: 

- «Сначала возникала не то, что обида. А недоумение: как так? Эта красота рушится, осыпается на глазах  у властей, у хранителей памятников. Ну, все ездят вокруг и безразлично на это смотрят. А потом это прошло, и мы с Александром  приходим практически как на работу, уже привыкли. Мы не рассматриваем это как подвиг, мы не рассматриваем как наше достоинство. Мы просто приходим и отдаем силы тому, что мы считаем нужным».

 

Это как раз тот случай, когда  восстанавливают храм всем миром.  Вначале откладывали с пенсии. А потом, как говорят сами зодчие, вдруг все само как- то пошло.

 

Валерий Фенев, корреспондент:

- «Расходуют собранные средства  народные зодчие лишь  с одной гарантией – это честное слово. У меня в руках казалось бы обычный лист  бумаги, исписанный от руки. Но это проект и смета восстановления одной из церквей Ленинградской области. Из него ясно: собрали 200 тысяч рублей. На железо потратили 110 тысяч, на кирпич 30, на пиломатериалы еще сорок  тысяч. И ведь никто не требует никаких кассовых чеков, никаких банковских гарантий. Люди верят этому листу, исписанному от руки, и жертвуют деньги. Автор этого отчета ещё один Александр Воронцов. У меня на это пять причин, говорит он, объясняя, почему каждый день последние лет семь приходит в  Церковь Николая Чудотворца. Главная - на церковном погосте покоятся более сотни его предков».

 

Александр Лунев, житель деревни Керстово:

- «Кто-то 10 тысяч рублей даст, кто 100 рублей. Один человек перечислил на счет 100 тысяч рублей. Мы до сих пор не знаем имени этого человека. Но мы ему благодарны, потому что эти 100 тысяч половина годового бюджета. Мы купили железо на них».

 

Два Александра, один подполковник - топограф, второй  корабел, обоим - за семьдесят. Они не смирились с тем, что церковь, по сути, ничья. Создали попечительский совет, открыли благотворительный счет в банке. Построили лестницу на колокольню, перекрыли крыши, высушили стены, закрыли окна.  

 

Александр Лунев, житель деревни Керстово:

- «Раз двое – это уже не один! Это заметно прибавило результата. После того, как я сам построил дом, то топором  я владею, с кирпичом вот сложнее, а вот Александр, зато имел по молодости с этим дело.  И он сейчас у нас главный прораб по кирпичным работам.  Для меня в первую очередь, ну это памятник. Вот сейчас крушат памятники старые и новые – это же зачеркивается целая страница истории. Зачеркивается память, зачеркиваются имена, забываются фамилии. Ведь здесь же были великие люди». 

 

Отец Павел:

- «Пока это символ нашего духовного состояния. Это символ нашей души. Потому что каждый человек – у нас у каждого есть храм. Храм у нас внутри. И конечно, мы видим, в каком состоянии находится наш храм внутренний. Что взяться, да восстановить. Но, к сожалению, не у всех есть желание. Даже возможности есть, но нет в первую очередь, желания. Даже радения. И, конечно, когда человек помогает восстанавливать, он и сам переродится. Он живет вместе с той Святыней, о которой он радеет. И он преображает не только храм внутренний, но и внешний. Человек, когда восстанавливает храм, он созидает храм в своей душе. Происходит такое преображение».

 

К храму Николая Чудотворца в Керстово часто приезжает  Лидия Ершова. В строительном деле Лидия Ивановна толк знает, может подсказать, как цемент замесить, как бревна сложить. Два десятилетия она одна восстанавливала часовню  Параскевы Пятницы в соседних Раговицах.

 

- «Вот эти стропила старые, пол старый, стены старые… Это еще все с 18 века? Да. Представляете, какое дерево было…»

 

Срубленная часовенка на околице села.  Для многих, а в Раговицах теперь в основном дачники, - одна из ветхих построек бывшего совхоза. Да и в документах она не значилась. И только местные знали, эта часовня Параскевы Пятницы, срубленная  почти три столетия назад.

 

Лидия Ершова, житель деревни Раговицы: 

- «В сельсовете денег нет, пошла к депутату – денег нет, в краеведческий музей – мы этим не занимаемся, в отдел культуры сказали в сельское поселение. Что за период с 1997 по 2017 год я не копейки от них не получила».

 

Вспоминает, откладывала, что могла. Просила помочь со строительными материалами местные лесопилки, благо,  знают ее здесь все - главным бухгалтером  в совхозе когда- то работала.  

 

Лидия Ершова, житель деревни Раговицы: 

- «Были моменты – плакала, и лакала, и плакала, что у меня не клеилось. А потом у меня все пошло. А пошло из-за того, верите - не верите, пошла к священнику просить благословения. Рассказать, как собирала деньги? Вот собираю деньги… Ага, так считаю деньги - столько-то. Ага, не круглая сумма, надо добавить. И свои добавляю. Чтобы на все хватило. Считаю дальше – опять не круглая - опять добавляю. Крышу надо было делать, а денег нет. Звоню дочке, чтобы не ругала, а она – пенсию получаешь, значит, деньги есть. Все».

 

И так по бревнышку, по  камешку… восстановила она часовню Параскевы Пятницы. Все, что могла сохранить подлинное – сохранила. Местные власти  лишь наблюдали, как пенсионерка  часовню возрождает.   И только когда пошли сюда прихожане, прислали комиссию  по изучению памятников. Теперь вот табличка: часовня срублена в 1740-х годах. Признали вновь выявленным объектом.

 

- «Мне  все помогают, надо пол помыть, придут, помоют. У меня все нормально. Всегда нормально. Подумаешь, в свое время поплакала…» 

 

Отец Павел:

- «Для меня  как для духовного человека, храм живой, даже если бы его не было. Потому что когда освящается храм, совершается обряд освящение храма, здесь появляется дух Святой. И даже есть свидетельства, когда  уже был разрушен храм, от него кирпичи остались – люди видели огненный столб, то есть дух Святой пребывает в этом месте, хоть и в полуразрушенном храме.  То есть все равно, это место остается свято. В каком бы состоянии оно не было. И это  должны понимать все».

 

Бокситогорский район:

 

Затерянная на границе с Новгородчиной. В Калинецком тоже старинная часовня, и тоже Параскевы Пятницы, стоит без малого два столетия. Все от скоб до каждого гвоздя – здесь подлинное. Местные жители сохранили даже жальники, поминальные камни, которые наши предки устанавливали на святых местах.

 

- «Вот здесь видно, что все сгнило, бревно выпирает, что уже лопаются стяжки. Все это гнилое, все бревна сгнили, труха, что тут даже восстанавливать нечего.»

 

Недавно здесь обрушился крест, поперечную балку едва удерживают подпорки. Кровля вот- вот обвалится. В Калинецком бросили клич, спасем часовню. Пытались собирать  деньги. И долго выясняли, можно ли приступить к работам. И нет ли у часовни охранного статуса?

 

Сергей Буковский, житель деревни Струги: 

- «Этой часовне, по всей видимости, приговор, и только, когда она совсем разрушится, только тогда на ее месте можно будет что-то делать. А сейчас, если до нее дотронуться – это сразу же появятся власти, милиция. Что вы здесь делаете, на каком основании, и какое вы имеете право. Где у вас архитектурный проект, где у вас разрешение на восстановление и так далее»?

 

Однако местные власти разъяснили -  оказывается, часовня не памятник.  А значит, восстанавливать можно, если меценаты найдутся. Правда, время уже упущено, и возможно, придется теперь не сохранять храм, а создавать его  заново. Как в соседнем Спирово. Там первая деревянная церковь Покрова Пресвятой Богородицы появилась в 16 веке. Ее копии - полтора века. 

 

- «Вот эти решетки, они подлинные. Мы их выправили и установили, как память.»

 

Семья Быковских сюда приехала в 90-е. Тогда храм в Спирово еще стоял. Народные зодчие обратились  в архивы и выяснили,  церковь уже лет сорок значится как руины.

 

Елена Алексеева, житель деревни Струги:

- «Потом вызвали местного батюшку. Он приехал сюда, позвонил в Епархию и там разрешили…

Кованые решетки, и венец, все, что удалось сохранить от того, подлинного храма. И тогда по архивным чертежам и фотографиям – они построили в Стругах новую церковь».   

 

Иерей Павел:

- «Эти храмы строили наши предки. Таскали на себе, запрягаясь канатами, и таскали валуны для фундамента, для храма. То есть они трудились, сто лет назад крестьяне сами строили. И нам закрывать глаза на этот труд столетней давности, ставить его ни во что – ну потрудились, да, ну и молодцы, а мы себе новое построим. Для меня это как-то неестественно. Хочется все-таки старое возродить. Потому что тут есть дух. Новое  всегда успеем построить, а вот старое сохранить надо стараться. Для меня ценность. Здесь приходишь и понимаешь, что по этой плитке ходили будущие мученики, которые пострадали за веру и отечество в годы гражданской, второй мировой войны. Здесь некоторых священников даже расстреляли, за то, что они служили в этом храме. И оставлять на разрушение места, где ходили будущие святые. Печально все это, действительно печально. Если мы это забудем, если просто разрушим».