Найти

Зимняя война никогда не закончится

Об истории братского захоронения в Пятиречье, работе по сохранению памяти о погибших в советско-финскую войну, и о том, почему в этой деятельности почти никто не заинтересован, рассказал писатель и краевед Борис Шуйский.

- Вы автор 6 книг, посвященных истории родных для вас мест Карельского перешейка. Как давно у вас возник интерес к этой теме?
 

- Историей своего края я интересовался всю жизнь. На Карельский перешеек я попал, когда мне было три года. Моя мама Шуйская Валентина Павловна закончила Вологодский молочный институт и была зоотехником высшей квалификации. После Великой Отечественной войны таких специалистов было крайней мало. В 1951 году власти перевели ее из Гатчинского района в деревню Гражданское, которая до 1949 года называлась Палкеала. В 70-е годы после объединения с соседней деревней она стала называться Замостье. Наверное, было решено, что название Гражданское - это прилагательное и им можно «пожертвовать».


Тем не менее, это не так. Деревня, а также знаменитый племенной завод «Гражданский» получили свое название по имени майора Гражданского, чьи останки были обнаружены после войны в одном из финских блиндажей в окрестностях деревни. Вместе с ним были обнаружены также тела еще тринадцати красноармейцев. Районные власти решили похоронить героев недалеко от места гибели и приняли меры по увековечиванию памяти Гражданского (документы были обнаружены только у него). Так появилось еще и «болото Гражданское», лес и урочище «Гражданские».


Эту историю я однажды рассказал в музее Приозерска «Крепость Корела», а затем сосновскому краеведу Ольге Смирновой. Тогда она и посоветовала мне написать о тех местах, где я вырос. Так появились книги «Деревня детства моего» и «Уусикиркко, церковь новая». Это было семь лет назад, в 2007 году. Сейчас первая книга входит в состав книги «Из Метсяпиртти в Запорожское», а вторая стала раритетом. С той поры  это занятие стало для меня как наркотик.


После выхода в свет книги «Деревня детства моего» со мной на связь стали выходить потомки тех людей, чьи фамилии были упомянуты в книге. Мне стали звонить не только из Санкт-Петербурга и Ленинградской области, но и из других городов: из Екатеринбурга, Омска, Ханты-Мансийска, даже из Дрездена. Перечислять можно очень долго.  И у всех были вопросы, на которые хотелось найти ответы…


- О чем, в основном, были эти вопросы?


- В первую очередь – о финской войне. Я считаю, что советско-финская война – эта самая обиженная война из всех, в которых когда-либо участвовала Россия. Твардовский не зря назвал ее войной «незнаменитой». Да, она длилась всего 105 дней, но все эти дни на этой войне погибали люди. В некоторые дни по 3 000 человек, иногда даже больше. Поэтому когда появилась возможность более глубоко исследовать с помощью документов историю этой войны, попасть в архивы и музеи, я считаю, что не воспользоваться ею было бы преступлением. А не рассказать о том, что удалось узнать – это двойное преступление.


- В этом году вышла в свет ваша книга «Пятиречье – слава и боль», цель которой – увековечить имена солдат, похороненных в братской могиле в Пятиречье. Почему именно это место привлекло ваше внимание?


- На Тайпаловском участке линии Маннергейма, пожалуй, было пролито самое большое количество крови.  Потери были здесь колоссальными. В одном только Запорожском по итогам боев на Тайпаловском плацдарме звание Героя Советского Союза было присвоено большему количеству людей, чем на Курской дуге, и составляет на сегодняшний день 36 человек. Но  все они  оказались забытыми….


Во время войны погибших в этом районе хоронили преимущественно в воронках от взрывов. Потом останки перенесли в военный мемориал деревни Пятиречье. Точное число похороненных в могиле установить невозможно. В это братское захоронение помимо солдат, умерших в медсанбатах и госпиталях, располагавшихся в ту суровую зиму на соседних полях, в 1940 году похоронили всех, кого успели собрать с мест боев на южном берегу реки Бурной (Тайпале) и озера Суходольского (Сувантоярви). Зачастую учета и установления имен не было. В Отечественную войну в этих местах опять были бои. В Вийс-йоки (финское название этой части Пятиречья) снова был госпиталь и штаб 588 полка 142-й дивизии. Умерших от ран опять хоронили на том же воинском кладбище, что и в советско-финскую войну. Кроме того, в Пятиречье захоронили всех тех, кто умер от ран и погиб при выходе из окружения в 1941-м году из Карелии и был эвакуирован по воде в бухту Саунаниеми. Это тот 500-метровый мол в Пятиречье, что местные называют «Дамба». Вышедшие из района Куркийоки пограничники, тыловые части приграничных войск, подразделения 142-й и 198-й дивизий, всего свыше 20 тысяч человек, заняли линию обороны по южному берегу Вуоксинской системы до нынешнего Барышева и держали её три недели. Убитые в ходе тех боёв на правом фланге тоже лежат в могилах Пятиречья.


Уже в мирное время было несколько кампаний по переносу и ликвидации одиночных и малых братских захоронений. В могилу в Пятиречье свозили все найденные останки. Однако на плиты мемориала попали имена только тех, кто погиб в 1944 году при освобождении села Запорожское. Сами мемориальные плиты, их 10 штук, были поставлены только где-то в 1980 году. До этого там вообще ничего не было. Изначально имен было 194. И только одна фамилия, Героя Советского Союза Дударенко, принадлежит участнику Финской войны. Но внизу лежит гораздо больше людей, на порядки больше, чем указано. Самое дикое, что большой проблемы, установить, кто там лежит, нет. Речь идёт о задокументированных захоронениях, в документах указаны не только фамилии погибших, но и точные координаты первоначальных могил. Есть даже карты тех кладбищ 40-го года, но всё это надо искать.


- То есть установить фамилии если не всех, кто захоронен в этой могиле, то хотя бы большинства, возможно?

- Конечно. Главная причина состоит в том, что в этом почти никто не заинтересован. К счастью, все же есть те, кто понимает, что необходимо сохранять память о событиях, происходивших в родных краях, и людях, которые были частью этих событий. Мне, например, оказал большую помощь депутат Законодательного Собрания Ленинградской области Василий Максимович Кострица. По его депутатскому запросу Архив военно-медицинских документов допустил меня к исследовательской работе над материалами периода Финской войны.


- Каков результат  вашей  работы?

- Сейчас на мемориальных плитах Пятиречья уже 204 фамилии. Появились 10 новых имён после распоряжений военкомата о внесении фамилий погибших – благодаря обращениям родственников. Например, политрука Шмерке Гонуховича Залманова. Теперь его дочь вместе со своими сыновьями и внуками получила возможность приходить на могилу отца. А моя работа заключалась в том, чтобы при исследовании потерь в частях, воевавших в районе Запорожского, выяснить, кто из погибших похоронен в Пятиречье, а кто упокоен в Сосново, Соловьёво, Громово, Сапёрном или других местах. Кроме того, есть несколько мест захоронения, существовавших в 1940-м году, но которые уже не упоминаются в воспоминаниях местных жителей, попавших сюда в 1945-м. То есть попросту запаханных финнами, а по факту существующих и поныне. Потому что я не верю, что было достаточно сил и средств в безжизненных местах боёв по перенесению останков десятков и сотен людей в другие места. Хотя тела Героев Советского Союза Елейникова, Турцевича и Телешова были тогда перенесены. А именем Телешова даже собирались назвать мыс Патониеми, при штурме которого он погиб. Но не назвали.


- Но в вашей книге, посвященной захоронению в Пятиречье, указано намного больше имен. Как удалось их установить?

- Все они были установлены по материалам либо архивов, либо изданий, которым было разрешено воспользоваться материалами этих архивов. Также информацию можно найти в «Книге Памяти Ленинградской области». К сожалению, ее больше не издают. Всего было выпущено восемь томов. Девятый том у них готов, но на него, к сожалению, не хватило денег. Ну а когда перестали оплачивать работу редакции, она распалась. Но и в рамках опубликованных восьми томов составители «Книги Памяти» провели огромную работу. К сожалению, они указывали только тех, кто был призван Ленинградскими военкоматами города и области.


- Получается, что можно установить имена многих погибших или пропавших без вести солдат, участвовавших в Зимней войне?

- Наша самая большая беда состоит в том, что у нас никогда и ни на что нет денег, особенно на советско-финскую войну. В той книге, о которой мы с вами говорим, 627 имен по одному списку и свыше 380 – по другому. В целом – свыше 1000 имён, при чем это далеко не полный список, хотя бы потому, что постоянно прибавляются подразделения и части, участвовавшие в боях в этом районе. Это те люди, которые однозначно похоронены в Пятиречье. В документах, например, есть упоминания о тех солдатах, которые умерли от ран, но не было указано место их захоронения. Если указано, что боец умер от ран, а не убит на поле боя, то, значит, попал к медикам. Но поскольку других захоронений в этом районе нет, то, согласитесь, его же не оставили лежать в чистом поле! Его при любых раскладах должны были похоронить, не важно – с почестями или без почестей. И после всех случайных находок, переносов и перезахоронений тело бойца всё равно попало в Пятиречье.


История захоронения в Пятеречье не уникальна. Думаю, многие бывали на железнодорожной станции Громово. Там, напротив остановки последнего вагона есть братская могила. На ней указано только 28 фамилий 31-го артиллерийского полка, что стоял от передовой дальше всех и понёс самые маленькие потери, несопоставимые с пехотинцами. И если открыть первый том «Книги памяти Ленинградской области», то там можно найти рассказ Эмиля Иосифовича Заславского о том, как создавалась это захоронение. Он рассказывает, что он тогда увидел воплощение картины Василия Верещагина «Апофеоз войны», когда в сто гробов положили по сто черепов наших солдат и офицеров, извлечённых из временных могил полуострова Коуккуниеми, и захоронили около этой станции Громово. Итого около десяти тысяч. А на плите указано только 28 фамилий…


Я хотел бы отметить, что очень тяжело вообще оценить потери обеих сторон в Зимней войне. Я уже упоминал, что Тайпаловский участок – это самое кровавое место на протяжении всей линии Маннергейма. Там погибло очень большое количество людей с обеих сторон. При этом я считаю, что нельзя верить ни одной цифре, ни с нашей, ни с финской стороны. Любой армии свойственно завышать потери противника и занижать свои.


Мне, например, рассказывали очевидцы, как подсчитывали потери. Приходил человек с линейкой и начинал замерять толщину томов дел, медицинских документов и сводок потерь, прикидывая, сколько страниц в томе. Как правило, исходили из того, что на одной странице стандартного бланка помещается 19 фамилий. Соответственно, измерив толщину того или иного тома, прикидывали, сколько в нем страниц, умножали на 19, и получили число потерь. Тогда в сумме получилось 126 тысяч 826 человек. А ведь страницы в этих томах были сделаны из совершенно разной бумаги, чаще и не бланковой, а тетрадной и даже упаковочной и обёрточной – значит, их толщина отличалась друг от друга. Да и совсем не обязательно, что на каждом листе было именно 19 имен. Поэтому очень трудно считать эту цифру хотя бы приблизительно верной.


Вообще, если просмотреть различные книги, посвященные этому периоду, то ни в одной из них не совпадает количество убитых. Где-то 130 тысяч, где-то 125 тысяч. Приблизительно пять-десять тысяч «гуляют туда-сюда». Никита Сергеевич Хрущев в мемуарах, изданных в США, указал, или так уж перевели, что во время советско-финской войны было убито приблизительно миллион человек. Непонятно,  правда, откуда именно он взял эти цифру. Это выходит, что чуть ли не всех убили.


- Финны проявляют интерес к вашей работе?

- У меня много контактов с жителями Финляндии, многие из них – русского происхождения. В феврале этого года я выступал с докладом в доме «Карелия» в Хельсинки, где собираются потомки тех граждан Финляндии, которым пришлось в результате двух войн уехать с территории Карельского перешейка вглубь Финляндии. Мы должны понимать, что наш Карельский перешеек для них – это утраченные территории. Современные финны тоже прекрасно понимают, что за это время уже выросло четыре поколения русских, для которых та же самая земля уже является Родиной. В свою очередь, для них Родиной тоже стала другая земля. Тем не менее, многим из них интересно узнать об истории тех мест, где жили их предки, и то, что происходило там начиная с 1938 года. И вы даже не представляет, сколько интереса находишь с их стороны, когда начинаешь рассказывать им об истории этих краев. Они даже гордятся, когда узнают, что животноводческое хозяйство «Гражданский» - это элита российского  племенного стада. Многие из них, кстати, часто приезжают на Карельский перешеек, в том числе на лютеранское кладбище Запорожского.


Приезжают журналисты, писатели, пишущие военные мемуары, например Раймо Ниссинен, и даже бывшие работники Министерства обороны Финляндии. Их интересует теперь и то, кто же противостоял финнам в той войне и где были наши позиции в 1941-44 годах. Делятся материалами и дарят свои книги. Жаль, не знаю финского языка, потому что иногда попадаются факты, неведомые военной науке. К примеру, то, что линия нашей обороны 1941- 44-го года не совпала у Ладоги с государственной границей 1920-го года, а у деревни Таппари она почти на километр не дошла до неё. Наши солдаты не отступили с занятого рубежа осенью 1941-го года, и дом родителей председателя землячества Метсяпиртти оказался на всю войну на советской территории.


- В нашей стране советско-финская война находится в ранге «забытой», «непопулярной» войны. А насколько большое внимание уделяется этой войне в Финляндии?

- Там это тоже сознательно забытая война. Тема больная и будить в молодёжи несбыточные надежды, подвигая их на решительные действия по возврату утраченных территорий бесперспективно и опасно. Поэтому, по моему впечатлению, описанию и рассказам о том, как финны воевали с немцами в 1944-45-м, придаётся больше значения, чем Зимней войне. В столице Финляндии есть музей военной истории. Правда, где именно он находится, среднестатистический житель Хельсинки иногда даже не догадывается. Хотя в самом музее довольно богатая экспозиция. Но там хорошо освещены те моменты, которые рассказывают о безоговорочных победах финнов. В нескольких битвах они разбили наши дивизии вплоть до захвата знамен. В обеих войнах. Это они показывают. Та же часть войны, которая рассказывает, например, о прорыве линии Маннергейма, представлена более чем скромно, а про отступление 1944-го вообще нет ничего.


- Есть такая фраза, что любая война не закончена, пока не похоронен последний солдат, который в ней участвовал. На ваш взгляд, советско-финская война когда-нибудь закончится?

- Она не закончится никогда. К сожалению, постоянно находишь подтверждение тому, что еще в период самой войны сознательно прятались ее масштабы. К примеру, в лютеранское рождество 1939 года наши войска решили перейти Суходольское озеро. Во многих наших изданиях указывается, что мы потеряли убитыми 68 человек. Как можно этому верить, если финны подобрали одних только винтовок порядка двух тысяч, а также 24 станковых пулемета? К тому же финские войска непрерывно били снарядами по льду, а он был всего 5 сантиметров. От волны, поднятой взрывом, его ломало метров на 15 вкруговую, и многие попросту утонули. Финны взорвали и северную береговую линию, чтобы  наши солдаты не могли подобраться к берегу. Да и колючка на льду мешала быстрому преодолению озера. 4-я дивизия и была выведена в резерв, потому что уж слишком велики были потери. Никак не 68 человек.


В наши дни поисковые работы ведутся круглый год. Незахороненных солдат находят до сих пор. Очень многим родственникам даже не сообщали о том, что член их семьи погиб. И не выдавали аттестаты на получение льгот на погибших. Кроме того, на похоронках часто название одной и той же деревни было написано совершенно по-разному, так как многие финские названия населенных пунктов  для наших писарей, у многих из которых было несколько классов образования, были слишком сложными. Поэтому название одной и той же деревни часто можно встретить написанным несколькими разными способами. Что сильно осложняет работу архивов. Так что зачастую не только найти останки, но и выяснить судьбу того или иного бойца представляется большой проблемой.


- Ваши ближайшие планы на будущее?

- Во-первых,  в Запорожском  готово здание музея. Так что моя многолетняя мечта близка к воплощению благодаря неравнодушным хорошим людям из местных депутатов и администрации посёлка.  Как он будет называться – краеведческим, народным или ещё как – неважно. Главное – это донести до потомков память о первопроходцах Запорожского и историю Метсяпиртти во всём её многообразии. Ведь период вхождения этих мест в состав Финляндии по протяжённости несопоставим с советским и постсоветским. И Приладожская Финляндия всё это время, за исключением векового периода, была частью России. То есть  - это наша история.


Во-вторых, вышел сигнальный тираж книги «Мои корабли», а к концу осени планирую издать её. Она про мою работу  в судостроении протяжённостью в тридцать лет.


В-третьих, надо бы дописать продолжения книг про Поляны и про Запорожское по тем материалам и сведениям, что появились в последние лет пять, уже после выхода первых изданий. Но времени ни на что не хватает. Отдельные главы этих будущих книг печатает газета «Выборг», спасибо им за бесплатную рекламу и печать. То, что они печатают, читают и финны в интернете, а потом мне задают всякие интересные вопросы, подталкивая к исследованиям. И при этом делятся своими  сведениями и фактами, так что это общение очень даже полезно.
В-четвёртых, дел, именуемых «текучка», в сто раз больше плановых. Тут и работа с Русским географическим обществом, и разного рода краеведческие конференции и чтения, и выступления в школах, библиотеках и даже перед украинскими детьми - всё это требует массы сил и времени. Надо ещё продолжить поиск имён погибших в районе Запорожского в Великую Отечественную и  рассказать про тех поэтов и писателей, что творили или писали про наши места. Это и Игорь Авраменко, и Твардовский, и Долматовский, и Френкель, тот, что песню «Давай закурим» написал где-то в наших краях.


А ещё есть дом в Удальцово, где нужны дрова и лопата для копки картошки и есть кошки, которые помогают коротать зиму, но которых надо кормить. И ещё есть мои старые друзья и моя большая и дружная семья, которым надо уделить времени и внимания больше, чем чему-либо другому.
 

Лента новостей