Найти

Я буду долго гнать велосипед…

Довольно увлекательно отправиться в путешествие, используя как путеводитель известную книгу.

Например, побродить по Парижу с романом Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой» или по Нью-Йорку со сборником довлатовских рассказов. Впрочем, не обязательно забираться так далеко. Поездку в Выру, Батово и Рождествено безусловно украсит книга Набокова «Другие берега».

Вот строки о велосипедных прогулках: «надув шины до предельного напряжения… я углублялся в цветной вечерний воздух и летел по парковой аллее, следуя вчерашнему оттиску моих же данлоповых шин; тщательно объезжал коряжные корни и гуттаперчевых жаб; намечал издали палую веточку и с легким треском надламывал ее чуткой шиной; ловко лавировал между двумя листочками или между камушком и ямкой в земле…»

Какие мальчишки сегодня, проводя лето на дачах, не испытывают те же чувства скорости и свободы, что и юный Володя Набоков век назад? В Выре, Батово и Рождествено прошло все его детство. Детство, в которое он, став всемирно известным писателем, снова и снова возвращается в своих книгах. Однажды покинув Россию после революции, Набоков никогда больше не вернулся в эти места. Остались только воспоминания «гармонии моего совершеннейшего, счастливейшего детства».

Выра, Батово и Рождествено – поистине «золотой треугольник» русской литературы. В Батово жил Кондратий Рылеев. В Выре – в домике станционного смотрителя, где сейчас расположен музей, многократно останавливался Пушкин. А вот Рождествено навсегда связано с именем Владимира Набокова. И здесь тоже сегодня музей. По понедельникам и вторникам он закрыт, но, даже не заходя в этот дом с колоннами, истинное удовольствие побродить по набоковским аллеям, по которым он гонял на своем «велике».



От дома, расположившемся на холме над запрудой, где река Грязна впадает в Оредеж – «Оредежь», пишет Набоков, – аллеи ведут в глубину леса.

Если тут спуститься к берегу Грязны, то сразу станет понятно откуда такое название. Широкое русло – скорее болото, чем река, поросшее травой и камышом. На другой берег ведет не мост, а мостки. И трудно в этой высокой зелени разглядеть русло и чистую воду.



Зато, когда пройдешь еще дальше и выйдешь на песчаные опушки, то ли интуиция, то ли добрый дух этого леса обязательно развернет тебя направо, где на берегах все той же Грязны открывается совершенно сказочное зрелище. Здесь притаились две карстовые пещеры, «вырытые» водой в красном песчанике. В одной из них – целебный источник с солоноватой, богатый, как утверждают, ионами серебра.



Набоков до конца своих дней помнил атмосферу усадьбы в Рождествено: «очаровательный, необыкновенный дом. По истечении почти сорока лет я без труда восстанавливаю и общее ощущение и подробности его в памяти: шашечницу мраморного пола в прохладной и звучной зале, небесный сверху свет, белые галерейки, саркофаг в одном углу гостиной, орган в другом, яркий запах тепличный цветов повсюду, лиловые занавески в кабинете… счастливейшие часы моей счастливой юности».

Любопытно, что в самом Рождествено Набоков не жил. Его лето проходило в имении матери – в Выре. В Батово находился дом отца – эта бывшая усадьба Рылеева, которая, перепроданная несколько раз, в итоге была приобретена семьей Набоковых. Собственно, родители Набокова познакомились в этих местах, будучи соседями. По семейной легенде отец писателя – Владимир Дмитриевич сделал предложение его матери – Елене Ивановне Рукавишниковой во время велосипедной прогулки.

А Рождествено принадлежало дяде – Василию Ивановичу Рукавишникову, который служил в российском посольстве в Риме, много путешествовал. Именно он привез в рождественский дом множество диковинок со всего света – в том числе и древний саркофаг, и орган.

Зато пустой дом Набоков излазил вдоль и поперек. Однажды на чердаке нашел книги Марии Сибиллы Мериан, знаменитой немецкой художницы-гравера и энтомолога. Ее совершенные изображения цветов, фруктов, насекомых настолько поразили юную душу, что Набоков увлекся энтомологией. И эта страсть осталась в нем на всю жизнь. Ученые с уважением говорят о Набокове как об открывателе многих видов бабочек, 20 из которых названы в его честь.

Впрочем, воспоминания детства не были бы так ярки, а Набоков не был бы Набоковым, если бы краски лета ассоциировались в его памяти только с лесными дорожками и бабочками.

Один из самых ярких писателей ХХ века признается, что именно в Выре-Батово-Рождествено он родился как сочинитель. И ничто не берется ниоткуда. Все истоки – в одной фразе: «В тот июльский день, когда я наконец увидел ее…»

Набоков назвал ее «Тамарой», сразу признавшись, что это псевдоним его первой любви. С тех пор ежедневно он искал повода, чтобы на своем велосипеде промчаться мимо барышни, «с деятельно устремленным видом шедшей по обочине». И только десятого августа – заметьте, число запомнил! – мальчишка решился с ней заговорить.

Юношеский роман развернулся на следующее лето: «Мы забирались очень далеко, в леса за Рождествено, в мшистую глубину бора, и купались в заветном затоне, и клялись в вечной любви, и собирали кольцовские цветы для венков, которые она, как всякая русская русалочка, так хорошо умела сплетать…»

И снова пригодился дядин дом в Рождествено. Юные влюбленные чувствовали себя, как на необитаемом острове в пустующей усадьбе. Они забирались целоваться на «балкон» – так Набоков называет бельведер. И однажды стало известно, что за ними тайно подсматривает, вооружившись телескопом, гувернер. Мать Набокова, узнав про это, пришла в ярость и едва не выгнала гувернера за «недостойный поступок, который не может быть терпим в уважающем себя обществе».

Искусствоведы «раскрыли» псевдоним «Тамары». Они убеждены, что за этим царским именем скрывалась ровесница Набокова – Валя Шульгина. И именно она, мол, стала прообразом скандально знаменитой Лолиты.

Тамара – героиня автобиографического романа «Другие берега», в другом романе героиню зовут «Машенька». С Машенькой герой Ганин встречается в пустой белой усадьбе на холме в Воскресенске. Однажды за окном послышался шорох, и Ганин увидел прильнувшее к стеклу лицо сына сторожа…

В «русских» произведениях Набокова немало девичьих имен. Стоит ли искать следы Лолиты среди холмов над Оредежью? В одном интервью сын писателя Дмитрий Владимирович Набоков сказал: «Закавыка в том, что личная жизнь автора «Лолиты» была лишена пряных аномалий. Ну, юношеские чувства к Валентине Шульгиной, прообразу Машеньки из «Машеньки». Ну, берлинская помолвка со Светланой Зиверт и несостоявшаяся свадьба. Ну, женитьба на Вере Слоним и долгая счастливая жизнь. Ни тебе спесивцевского сумасшествия, ни бунинской жизни втроем. Если, конечно, не вплетать в повествование – на ложных автобиографических правах – сюжетные линии «Лолиты».

На берегах Грязны и Оредежа нужно, прежде всего, искать душу Набокова, которую он оставил навсегда в России. Куда очень хотел вернуться. Но смог это сделать только в своих произведениях.

Анатолий Аграфенин
 

Лента новостей